Сие есть фанфик по "Тетради смерти". Пейринг: Лайт/L. Статус: в процессе.

Место действия: предположительно, Япония.
Время действия: Безвременье.

Ночное небо гасило звезды, на востоке разгоралось нежно-розовое сияние. Гасли фонари.
Юноша тоскливо посмотрел на светлеющее небо. Было мерзко – где-то в груди. Здесь – как всегда – день сменяет ночь, весна – осень, но… Время-то стоит на месте. И вот уже который год он не стареет.
«Кажется, я понимаю тебя, Рюук. Скучно…»
Юноша положил перед собой листок бумаги, подбородок на сцепленные в замок руки и долго смотрел на белый лист. Потом мучительно медленно взял в руки ручку.
Губы чуть шевелились, повторяя написанное.
«Я никогда не думал, что буду писать тебе. Что придется. Не казалось – ты всегда рядом. Хочу я этого, или нет… Хочу… наверное.
Я оказался здесь. Скажи, там – я уже умер? Или еще не родился?
Почему-то больше всего здесь не хватает тебя. Был бы ты… сыграли бы, да? Расшевелили сонное царство?
Глупость. Все глупость.
Я хочу, чтобы ты был рядом. Хочу, хочу увидеть, обернувшись, как ты сидишь в кресле, и ешь эти дурайкие пирожные. Хочу наконец посмотреть в твои глаза.
Я хочу, чтобы ты просто БЫЛ, L!
Я хочу…»
Юноша дописал еще два слова. Уставился на написанное – как на картину собственной гибели. Смял листок и выбросил в окно. Сам обернулся.
Никого.
Как всегда один.
Сел в кресло – обхватив колени руками.
«Я все больше похож на тебя, L… Как будто это мне тебя вернет…»

Порыв ветра развернул листок. В самом низу было видно два слова:
«Люблю… тебя».

Место действия: Япония
Время действия: раннее утро.
Сегодня еще рано. Именно поэтому он вышел немного прогуляться. Все-таки, днями сидеть в доме не может даже он.
А расследование зашло в тупик.
Он пнул асфальт.
Ну да. В тупик, как не тяжело признавать. Почему, спрашивается? Почему у него в последнее время так болит голова, что тяжело думать? Ему – тяжело? Бред какой.
Опустился на скамейку, подтянул колени к груди. Прикусил большой палец.
А ты хочешь раскрыть это дело, L?
Зубы прикусили палец чуть крепче, чем следовало.
Ты ведь знаешь, кто Кира, правда? Чего стоит доказать?
Он мотает головой и моргает.
Ничего. Ровным счетом. Просто ты не хочешь.
Внутренний голос подозрительно напоминает голос одного знакомого.
А Кира умеет читать мысли?
Он прикусил палец до крови, потом озадаченно смотрел на струйку крови. Лизнул.
Ведь тогда он убьет тебя, L. Пусть?
Он опустил руку. Ну – пусть. И что? Хотя это так глупо… умирать, отказываться от… да, черт вас дери, от Лайта! Только потому, что он – Кира…
«Только потому»? L, ты спятил? Он убил столько людей – это мелочь?!
Мелочь, соглашается он. Глубоко в душе я всегда был эгоистом.
Ага. А еще белым и пушистым.
Он улыбается, бросает взгляд на газон. Так грустно.
На газоне виднелся белый листок, исписанный чьим-то быстрым почерком. Он нагнулся и поднял.
Не надо устраивать экспертизу, чтобы узнать – чей почерк. Этот почерк ему и так в снах снится – в кошмарных и не очень.
Но… Но…
Пластинку заело?
Лайт не мог этого написать. Просто не мог, и все. Просто потому, что он здесь, рядом, а не… где-то…
А что, если?
Нет, L никогда не увлекался мистикой. Но, в конце концов, психология в конечном счете – та же мистика.
А что, если?
Кто-то из них умер. Умрет, если быть точным.
И, кажется, ты знаешь, кто это.
Но почему… Тогда этого письма не должно быть здесь. Оно же – всего лишь игра воображения… Или?
Он потер лоб, неверяще смотря на последнюю строчку.
Лайт-кун, ты сам не поверил в то, что написал? И выкинул письмо? Правильно не поверил… А я же дурак, я же поверю…
Кажется, маленьким мальчиком L верил в чудеса. Похоже, этот маленький мальчик еще не исчез.
И, черт побери, теперь он будет работать совсем над другим делом.
Можно сказать, Кира уже победил.
А можно и не говорить.
Он улыбается и облизывает большой палец.
Спасибо, Лайт-кун.

Место действия: предположительно, Япония.
Время действия: безвременье.
Юноша упал на стул, закрыл лицо руками. У ножек стола валялся портфель, из него торчали учебники. На столе горела лампа.
Рука непроизвольно потянулась к листу бумаги – как когда-то к Тетради… Только вот убивать – кого? Разве что себя…
Ручка зависла над бумагой. А второй раз было легче.
Юноша усмехнулся. Слова лились на бумагу нескончаемым потоком.
«L, я схожу с ума – здесь! Я хожу в колледж – здесь тоже есть колледж, здесь почти все как там… Только ни отца, ни мамы, ни Саю. Я живу один. А в колледж все равно хожу. Это такая насмешка, L? Я все время хочу увидеть там тебя.
А… знаешь, если бы был хоть маленький шанс, хоть… одна тысячная процента, что ты это прочтешь – я бы не писал.
Но ты не прочтешь.
Знаешь, ты мне снишься. И совсем не в тех ракурсах, в которых должен бы. Я не знаю, мне проклинать тебя или благословлять?
Ой, как глупо… Это же все равно ничего не изменит… Я схожу с ума – уже отказываюсь мыслить нормально и адекватно, и думаю все время о тебе.
Я почти уверен, что это все – твоя глупая шутка. Но доказать не могу. Знакомая ситуация, верно?
Смеш-но…
Мне не хватает тебя. Я хочу увидеть твою ссутулившуюся фигуру, твои – то ли рыбьи, то ли птичьи – невозможно огромные глаза, твою несносную улыбку, и как ты ешь эти чертовы пирожные… L, я тебя ненавижу – я здесь постоянный клиент кондитерской! L…
Я хочу, чтобы ты был… Я просто хочу этого…
Вот теперь точно – сумасшедший… Потому что я все чаще думаю, что люблю тебя…»
Юноша отложил ручку и усмехнулся. Откинулся на стуле и подтянул колени к груди, выбросил листок в окно.
«Я хочу пирожное… L, ты – чудовище…»

Место действия: Япония.
Время действия: Поздний вечер.
Он сидит на стуле, прижав колени к груди. Откладывает книжку с тяжелым вздохом. Книжку по психологии. И по метафизике. Все одновременно. За авторством какого-то француза с непроизносимым именем.
В голове сумбур и разрозненные кусочки мыслей. Все-таки умирать – это очень страшно. Он тянется руками за пазуху, достает стопку листов, исписанных нервным почерком.
Потерпи, Лайт-кун. Я скоро.
Умирать – это страшно. Еще страшнее – знать, что умрешь. И молчать.
Ватари ходит бледной тенью, у старика грипп. Когда он в последний раз болел? Не помню… Но держится старик молодцом.
Чего не скажешь об L.
Он сидит на стуле в позе зародыша и думает о том, что ему очень-очень страшно. Что он не хочет умирать, несмотря ни на что.
И это хорошо, это правильно. Сон разума рождает чудовищ. А страх разума – другую реальность.
При мысли о том, что все это может оказаться зря, больно. Очень.
Но – маленьким мальчиком он верил в чудеса. И сейчас отчаянно пытается реанимировать этого мальчика. Ну, правда ведь… ведь… не может же все это – кончиться? Не могу кончиться я. И… и Кира. Нет – Лайт.
Он великий детектив. Он просто влюбленный.
Раз, два. Раздвоение личности.
L, о чем ты думаешь? О чем угодно – только бы не о смерти. И не о любви. Вечные темы, да?
Наконец ему надоедает выносить ехидный внутренний голос, попрекающий его собственной любовью, и он встает.
Я люблю – это факт.
А еще факт – что я умру. Уже сегодня, если расчеты верны.
Я умею работать с фактами. Умею. Это все просто факты, вот и все.
И из них почему-то следует, что я еще увижу тебя, Лайт-кун…
Просто потерпи немного.